Корифею современного украинского театра, народному артисту Украины, лауреату Национальной премии имени Тараса Шевченко Федору Николаевичу Стригуну 1 ноября исполнилося 80 лет. Более 30 лет Стригун в должности художественного руководителя одного из крупнейших и старейших театров Украины. За плечами - многочисленные яркие образы на театральной сцене и в кино, выдающиеся постановки не только в родном театре, но и в других. В Стригуна десятки учеников, которые успешно выступают на крупнейших театральных площадках ... Это далеко не полный перечень того, что сделал Федор Стригун для украинского театра и украинского искусства в целом.

- Федор Николаевич, расскажите о своем детстве, о людях, среди которых росли и которые имели на Вас большое влияние.

- (Поет — примечание редактора.) - "Дождик капает, на камне скользко, гей, хорошо, поэтому хорошо, что любовь близко" ... С малых лет засыпал под эти песни. У колодца собирались девушки из нашего угла и так хорошо пели! Всю жизнь мою связано с музыкой. Возможно, потому что отец и брат были музыкантами, и семья вся была очень поющая, и село наше тоже было певческое. Сейчас мало поют. А тогда ... На дне рождения сходилась семья и пела, не было такого, чтобы есть-пить. И как затянут: "Там, где Ятрань круто вьется ...". И мама моя очень хорошо пела. Пела, когда сидела у кудели и пряла нам на рубашки и на штанишки - а нас было у нее пятеро, правда, один ребенок умер младенцем. Мы носили все домотканое. Папа был капельмейстером. Работал завклубом. Мама была очень артистичная, видно, я больше удался в ее семью Дяченко. А еще помню, у нас на печи скрывались соседские девушки, когда молодежь забирали на работу в Германию. К нам не заходили, у нас были маленькие дети. Помню, как девушки читали "Кобзарь", который у нас "ходил" из рук в руки по всей деревне. Читают "Катерину" и плачут. Мой брат на печи читал пьесы ...

- Это ваши первые читки пьес были на печи?

- Да, там тепло было, особенно зимой. Помню басни Льва Боровиковского. Ходили в клуб, ставили там спектакли. Мой брат Саша играл Стецько в "Сватанье в Гончаривци". С тех пор, как себя помню, для меня жизнь - праздник. А еще помню, как ребят провожали в армию - как на смерть. Когда папу забрали в армию, мама продала в Умани корову и все деньги унесла прокурору, и папу отпустили. Мама потом всю жизнь папе говорила: "Я тебя выкупила, а то тебя расстреляли бы ...". Мама очень папу любила. Он был старше мамы на 12 лет, она была у него вторая женщина. Папа был очень интеллигентным человеком, а мама была неграмотная, училась в ликбезе. Мой отец в 20-х годах прошлого века был на похоронах Леонтовича со своим оркестром. Я ходил в первый класс и уже тогда знал, кто такой Грищенко, который убил Леонтовича ... А в школу мы ходили как на праздник. Я заканчивал первый класс, а букв не знал. Весь "Кобзарь" знал наизусть - сестра читала, а я на слух воспринимал. Но наибольшее влияние на меня имел клуб. Я не пропускал ни одного собрания или торжества.

- Выступали на тех праздниках?

- В 13 лет со сцены клуба прочитал "Утопленными" - все в зале плакали. Я читал ее три раза подряд, и все снова плакали. Тогда я почувствовал этот кайф воздействия на людей, понял, как им хочется доброго слова. Затем ставили спектакль "Дай сердцу волю, заведет в неволю", меня взяли в этот спектакль - на роль парня, который играл на скрипке. Это было мое первое представление. Был у нас свой кружок в клубе. Я ставил спектакли, писал пьесы. Хор организовал.

- После окончания школы поехали поступать в вуз?

- Поехал в Киев, в театральный институт. Но не знал, что надо готовиться - изучить монолог, басню ... Я был тогда невысокого роста. На меня посмотрели и сказали: "Деточка, иди подрасти". Расплакался на улице и понял, что надо возвращаться домой. Вернулся и начал искать профессию. Пошел ездовым в колхоз, работал почтальоном, а потом мне предложили стать завклубом. Мне еще и 16 лет не было. Послали на курсы завклубом в Черкассы. Там попал в Черкасский драматический театр и пересмотрел за десять дней восемь спектаклей - каждый вечер ходил. Приехал в деревню. Поставил "Остались в дураках", "Ой, не ходи, Григорий". Все отрицательные роли играл я, потому что никто не хотел. В мае снова поехал в Киев. Имел три монологи, юморески, байку. Купил себе костюм, а не в латаных штанах был, как в прошлом году. Перед дверью в институт загадал: если двери открываются внутрь, я поступлю, если наружу - даже заходить не буду. Пробую дверь - а они внутрь открываются. Там, в театральном институте, я впервые увидел "вживую" Таисию Литвиненко. Положила мне руку на плечо и сказала: "Не переживай, малыш, ты поступишь". А она тогда уже была звездой кино, заканчивала институт, работала в Театре имени Ивана Франко. И я поступил.